Пот стекал по его лбу. Воротничок рубашки был грязен, а на плохо выбритом лице темнели впадины щек.

XXIV

Он явился только в пять. Я увидел его в окно. Он был один. Надоело мне сидеть взаперти у этого мерзкого недоноска. На лестнице послышался шум его шагов, потом он вошел в свою комнату на втором этаже.

Я подумал о Шейле. Мне так нужна Шейла. О чем же еще думать.

Я ухмыльнулся, вспомнив ту ночь, когда пролежал рядом с ней, так ничего и не сделав, другую, когда это чуть не повторилось снова.

А произошло все из-за Ричарда. Вся жизнь из-за него перевернулась.

Я услышал, как ниже этажом хозяин ругается со своей женой. Говорил он, а она его время от времени прерывала, иногда довольно резко, голос у нее был низкий и глубокий. Она тоже метиска, только еще темнее муженька. Когда я о ней думал, то еще больше хотел Шейлу.

Я был доволен тем, что убил Ричарда, но приходилось быть осторожным и выжидать, пока все это утихнет. Я должен скрываться во что бы то ни стало, пока все немного не уляжется, а потом найти Шейлу и уехать с ней за границу. Я мог бы уехать сначала один, написать оттуда, и она бы приехала, но так долго я ждать не мог. Завтра я должен съезжать из гостиницы, а у меня оставалось меньше сотни долларов. Остальные придется искать где-то еще.

Внизу скрипнула дверь, что-то сказала женщина. Ее голос раздался на лестнице. Тяжелыми шагами она поднималась наверх.

Она шла ко мне. Открыла дверь без стука.

– Здесь кое-что в газете, – сказала она, показывая ее издали. – Вы должны уехать.

– Почему же вы не известили полицию?

В ее глазах промелькнуло беспокойство.

– Вам надо уехать, – повторила она. – Мы ничего не говорили, потому что они все как с цепи сорвались, чтобы вас затравить. Даже если вы плохой человек, мы должны были это сделать – как для одного из наших братьев. Но теперь – всё.

– Почему? – спросил я. – Вы боитесь, что я не остановлюсь на этом?

– Мы не боимся, – сказала она. – Но вы должны уйти.

– Я заплатил вам до завтра.

– Это совсем другое дело, – сказала она. – Некоторые говорят, что ваш брат вам угрожал, но женщина, которую вы убили, вам не угрожала, а вы ее убили, изнасиловали и забрали у нее деньги.

Я рассмеялся. Убил и изнасиловал. Ну разумеется, я же черномазый.

– Послушайте, – сказал я. – Вы хорошо знаете, что пишут о неграх в этой стране. Я ее не убивал. Я ее ударил кулаком, чтобы она заткнулась.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Я здесь уже три дня, – сказал я. – Если был бы хоть малейший риск, вас бы вычислили три дня назад.

– Они начали искать как следует, – сказала она.

Я нервничал. Она говорила равнодушным тоном, словно все, что я мог ей сказать, не имело никакого значения. Одна болтовня.

– Ну ладно, – сказал я. – Я уйду завтра вечером, как было условлено. Ну и, конечно же, я вам советую ничего не придумывать.

Я, наверно, заговорил слишком громко, так как на лестнице раздались шаги ее мужа.

– Вы, несомненно, находите, что тридцати долларов в день недостаточно для этой отвратительной комнаты, – продолжал я.

– Дело не в комнате, – прошептала она. – Мы рискуем вашей жизнью и нашей свободой. Мой муж не хотел, чтобы вы здесь оставались.

Он вошел как раз в этот момент. Его глаза забегали по комнате, а сам он спрятался за спиной у жены.

– Покажите мне эту газету, – сказал я.

– Послушайте меня, старина, – начал он. – Мы сделали все, что могли. Но они начинают прочесывать квартал за кварталом, и все это становится небезопасно, совсем небезопасно. Послушайте, старина, вы должны выехать из нашей гостиницы.

Я подошел к ним. Она не двигалась, зато он отступил немного назад.

– Я бы хотел взглянуть на эту газету, – сказал я. – Немедленно. Она мне нужна немедленно. В этой газете должны написать и о моей жене.

Хозяин сделал шаг вперед, вырвал газету из рук своей жены и бросился к двери.

– Уходите, и все газеты будут ваши. Послушайте, старина, я вам даже верну деньги за завтрашний день.

Я рассчитал свой прыжок. Он не догадывался о моей реакции, рванулся было, но я поймал его и затащил обратно в комнату. Ногой я захлопнул дверь.

– Дай мне газету.

Его жена не шевелилась. Она смотрела на меня с неподдельным испугом.

– Дай сюда, – повторил я, глядя на нее.

Она подобрала газету и протянула ее мне. Я засунул ее в карман.

– Возьми шнур от занавесок.

Она молча повиновалась и сорвала тонкий плетеный шнур. Мужчина не двигался. Он умирал от страха. Я поднес сжатый кулак к его лицу.

– Посмотри, – сказал я. – Вот что они называют убийством.

Его подбородок слегка хрустнул, и он обмяк у меня в руках. Ударил я не сильно. В этот раз уж точно. Его сердце билось ровно.

– Не бойся, – сказал я женщине.

– А я и не боюсь, – ответила она. – Я сделала то, что должна была сделать.

Я связал руки мужчине и засунул его под кровать.

– Я уйду, – сказал я. – Только вот прочту эту газету.

Теперь я был спокоен – такое ощущение, будто витаешь где-то далеко-далеко отсюда. Я уверенно развернул газету. Отчет о допросах. Все меня выставляли как опасного сумасшедшего. О том, что я негр, особенно не распространялись.

А потом писали о Шейле. Она доверила защиту своих интересов адвокату и подала документы на развод.

Я перечитал этот абзац два раза. О ней они почти ничего не писали. Не было даже ее фотографии. Кто-то не пропускал статьи в печать.

Я довольно долго размышлял. Женщина не шевелилась. Ее муж лежал под кроватью без движения.

Она приблизилась ко мне:

– Не хотите ли поесть перед уходом?

Шейла. Две ночи. Энн, Салли, Рози. Уже четыре дня, как я не притрагивался к женщине. Я вспомнил тело Мюриэл и ее нейлоновую комбинацию.

– Нет, – сказал я. – Я не смогу.

Она заметила, как я на нее смотрел, но ничего не сказала. Она так и стояла на прежнем месте. Ее грудь бурно вздымалась.

Я, не раздеваясь, поимел ее на железной кровати. Она даже пальцем не пошевелила, чтобы мне помешать. Мною двигало странное желание, мне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она вышла из своего оцепенения. Ее тело медленно шевелилось подо мною, а руки скользили